О непрерывных процессах и оптимизации затрат при социализме
Зисман 360 Зисман 360

Главная>Зисман 360>О непрерывных процессах и оптимизации затрат в эпоху развитого социализма
Зисман 360

О непрерывных процессах и оптимизации затрат в эпоху развитого социализма

Дата публикации:
26.05.2017
Посетителей:
172
Просмотров:
168
Время просмотра:
2.3

Авторы

Автор
Александр Зисман Исполнительный директор компании «Инфосистемы Джет»
Готовя первый обновленный номер JetInfo, мы попросили исполнительного директора «Инфосистемы Джет» Александра Зисмана написать для нас материал. Те, кто встречался и общался с Александром Сергеевичем в жизни, знают его ироничную манеру изложения. Чтобы сохранить его авторский стиль, мы публикуем статью без редакторской правки.

 

 

Эй, девка… эта… молока давай! Лей, значить, прямо сюда, в отрубя… Силь ву пле, значить…

 

проф. Выбегалло
"Понедельник начинается в субботу"

Признаться, я был сильно удивлен, когда меня попросили написать статью для обновленного издания Jet Info. Специализированный журнал для умных людей и мои опусы, в которых стеба обычно больше, чем содержания, как-то слабо сочетались в голове. Однако, просмотрев краткий анонс номера, я вдруг понял, что знания и опыт, полученные в далеких 1983–1985 гг., по сути, ничем не отличаются от наших сегодняшних высокотехнологических изысканий. Поэтому с удовольствием расскажу, как были организованы непрерывные процессы при социализме. Правда, назывались они в те времена несколько прозаичнее…

Прелюдия

 

История начинается в марте 1983 г. Окончив физико-химический факультет МХТИ им. Д.И. Менделеева и получив диплом инженера-технолога по специальности «химическая технология электровакуумных материалов и приборов», я явился по месту распределения. Им оказался Московский завод элементов электровакуумных приборов с поэтическим именем «Эмитрон». Завод производил геттеры (газопоглотители) для ЭВЛ (электровакуумных ламп), различные сплавы для тех же ламп, штампованные изделия, растил фианиты, сапфиры, гранаты. Наш 17-й отдел занимался ростом и последующей обработкой крупногабаритных (до 60 кг) монокристаллов лейкосапфира (чистого кристаллического оксида алюминия), из которого, в свою очередь, изготавливали высокотемпературную оптику. Все это я узнал много позже, а пока незаметно для себя стал участником производственных процессов непрерывного цикла… Постараюсь их перечислить и соотнести с принятой сегодня терминологией.

 

Итак…

Миссия компании, или «Нахрена оно нам надо?..»

 

(Слова «миссия» на заводе не знали.) Миссия непосредственно нашего участка заключалась в обеспечении Минсредмаша сырьем для изготовления «изделий высокотемпературной оптики для нужд народного хозяйства Союза ССР». Другими словами, мы должны были выполнять план и выпекать по два 10-килограммовых кристалла в месяц. Выполнение плана сулило квартальную премию, невыполнение – «клизму».

Процесс 1. HR, рекрутинг

В отделе кадров скептически посмотрели на мои документы, куда-то позвонили и велели посидеть. Через 10 минут пришел невысокий широкоплечий мужчина, сказал, что его зовут Григорий Иванович, и предложил следовать за ним. Мы прошли по подвесной стеклянной галерее над огромным помещением цеха, набитого какими-то странного вида агрегатами, потом по крытому переходу в соседнее здание и вошли в комнату, разделенную стеклянной перегородкой на две неравные части. Григорий Иванович заглянул в маленькую клетушку, шагнул внутрь и кивнул мне: заходи. Я зашел.

 

За столом сидел лысоватый мужчина с грустными глазами.

 

– Вот, Вячеслав Николаевич, молодого специалиста привел! Ростовик! – гордо сообщил Григорий Иванович. Вячеслав Николаевич посмотрел на меня и довольно вяло выразил удовлетворение от увиденного. Вздохнув, сказал:

 

– Ладно, ростовик, пошли к директору.

 

Мы пошли. После множества коридоров и переходов зашли в приемную с секретарями, стрекочущим телетайпом, и двумя дверями в кабинеты директора и главного инженера. Вячеслав Николаевич расправил плечи и бодро шагнул в кабинет директора, поманив меня за собой. Я вошел. Кабинет был размером с небольшой спортзал, весь уставлен какими-то странными поделками и фиговинами. За большим столом обнаружился здоровенный мужик с малиново-красной рожей бабника и выпивохи. Он посмотрел на нас исподлобья и вопросительно буркнул что-то себе под нос. Я не разобрал, то ли «мля?», то ли «ну?». Вячеслав Николаевич преувеличенно бодро затарахтел про молодого специалиста-ростовика и, вообще, классного парня к себе в отдел. Директор уставился на меня, не мигая, и строго спросил:

 

– Двоечник, небось?

 

Я растерялся. Для меня это был первый случай трудоустройства (самый первый случился в 15 лет, поэтому не считается), еще не сформировалась привычка давать идиотские ответы на идиотские вопросы, поэтому ответил коротко и по существу: «Нет!».

 

– А чего ж на завод поперся? – вопросил директор и, не дожидаясь ответа, буркнул:

 

– Ладно. Оформляй его, Вячеслав Николаевич…

 

На этом собеседование закончилось.

 

Выходя от директора, мы столкнулись в приемной с жизнерадостным гномом с лысой розовой головой, окруженной венчиком седых волос наподобие нимба, выходившим из кабинета главного инженера во главе небольшой толпы.

Сам Наум Абрамович Иофис. Его так и называли на «Эмитроне» – сам. Главный инженер, человек-легенда, крестный отец советского фианита, живой классик, влепивший мне «банан» на спецкурсе по методам роста за то, что, перечисляя методы, я непатриотично начал с Чохральского и Киропулоса, а зонную плавку имени Наума Абрамовича то ли забыл, то ли назвал в самом конце.

 

– О! – сказал классик. – А ты что тут делаешь, двоечник?

 

– Это наш новый инженер, по распределению, – торопливо прокомментировал Вячеслав Николаевич.

 

– Пропал завод! – радостно захихикал Наум, посмотрел на меня, подмигнул и добавил:

 

– Не ссы, шучу. Иди, работай!

 

И прошествовал дальше в окружении свиты…

Процесс 2. Организация рабочего места, Open Space

Мне показали стол в большом аквариуме, выдали пропуск, голубой халат, панамку и тапочки, похожие на погребальные. На вопрос про обязательность тапочек кладовщица Клавдия Ивановна строго сказала: «Вакуумная гигиена у нас, понял? Это тебе не хрен собачий!». Я понял. Напялил халат, панамка упала ниже ушей, тапочки не гнулись и терли ноги. Взглянул на ноги коллег. Григорий Иванович оказался в тапочках, еще присутствовали 3–4 пары ног (неплохих) на шпильке с претензией, ноги Клавдии в шлепанцах, ноги механика Игоря в раздолбанных сандалиях и мои в привычной обуви. Стало ясно, что тапочками можно пренебречь. Клавдия посоветовала принести кружку, сказав, что без чая тут не прожить. Жизнь налаживалась...

 

Процесс 3. Адаптация и коучинг

На следующий день Григорий Иванович отвел меня в цех, где, собственно, и происходило производство. Цех выглядел примерно так, но чуть грязнее.

Ростовых установок было три. Между ними громоздились железные шкафы, верстаки и столы для всего подряд, включая чай, домино и «потрындеть». За столами и по проходу слонялись люди в тапочках и халатах. Панамок не было ни у кого. В закутке между шкафами молодой парень, похожий на артиста Боярского, кормил котенка из блюдца.

 

– Лисовский! – грозно гаркнул Григорий Иванович. – Опять кота на линейку притащил?

 

Парень неловко раскорячился, закрывая котенка, а я подумал, что с вакуумной гигиеной Клавдия точно погорячилась, и расслабился. Григорий Иванович подвел меня к двум мужикам, что-то обсуждавшим между собой. Один из них горячо втолковывал свою мысль другому, тыкая в него то странного вида сучком, то перочинным ножиком попеременно.

 

– Знакомься, – сказал мне Григорий Иванович, показывая на мужика с сучком. – Виктор Михайлович Облезов, бригадир аппаратчиков. А вот Сергей Самсоныч Каряк, – ткнул он пальцем в другого мужика, здоровенного седого красавца.

 

– Это – Саня, наш новый инженер-ростовик. Расскажите ему, что тут и как, пусть осваивается.

 

С этими словами Григорий Иванович буквально растаял в воздухе наподобие Чеширского Кота. Осталась улыбка. На моей физиономии. Я так и стоял с этой дурацкой улыбкой и не знал, что делать дальше.

 

Облезов критически оглядел меня с ног до головы. Потом сунул под нос клятый сучок, изрезанный вдоль и поперек перочинным ножиком.

 

– Вот скажи, инженер, знаешь что это? – вопросил он с видом тайным и заговорщицким.

 

– Сучок, – ответил я, опасливо косясь на ножик в другой руке. Облезов сморщился, как от кислого яблока, и презрительно процедил:

 

– Эээээ, а еще инженер. Чему вас там в институтах учат? Это прихват с язычком, дятел! – закончил он гордо и торжественно.

 

Я совсем растерялся. Начал мучительно вспоминать, что же это за штука такая технологическая – прихват с язычком? Услужливое воображение немедленно нарисовало похабную картину, соответствующую термину. Наверное, вид у меня был такой идиотский, что Самсоныч пожалел и сказал:

 

– Михалыч, что ты пристал к парню со своими прививками? Вот же Мичурин выискался, трам-пам-пам! Ты, Саня, не бери в голову, он яблони на даче прививает, чтоб на них еще и груши, и сливы росли.

 

Я опешил, говорю: «Снега ж по колено, какие яблони?» Самсоныч радостно заржал и рассказал, что Михалыч всю зиму тренируется на веточках, чтобы по весне привить деревья. А они (прививки) не приживаются, потому что Михалыч жмот и яблоками не угощает. А так он ничего мужик, знающий.

 

– Ладно, пойдем, расскажу тебе, как эта мандула устроена, – завершил Самсоныч и ткнул пальцем в установку…

Процесс 4. Технология (mission critical!)

Процесс роста крупногабаритных монокристаллов по методу Чохральского относительно прост и доступен для понимания. Это не про науку, не про искусство, скорее про ремесло.

В установку (вакуумную камеру) помещается тигель с шихтой (обломки, обрезки, отходы от предыдущих плавок). Затем камера откачивается – сначала форвакуумным насосом до 10–2 мм рт. ст., затем включают диффузионный насос и откачивают до 106–10–7. Потом включают нагрев. Нагреватель резистивный, в виде корзины из вольфрамовых прутков. Внутрь нагревателя помещают вольфрамовый же тигель. Далее тигель с шихтой нагревают до 2040 °С. Шихта плавится. Затем к зеркалу расплава подводят затравку из того же лейкосапфира. Затравка закреплена на штоке. Шток представляет собой полый медный стержень с трубкой внутри, по которой к нижней части штока поступает вода для охлаждения. Таким образом, верхний конец затравки касается штока и охлаждается, нижний конец погружен в расплав и имеет температуру 2040 °С. За счет теплоотвода через шток происходит кристаллизация расплава. Чтобы кристалл рос симметричным, шток вращается вокруг своей оси и слегка приподнимается в процессе роста. Когда весь объем расплава кристаллизуется, вращение и подъем останавливают, и начинается отжиг, т.е. процесс плавного снижения температуры по заданному профилю от 2040 ° до комнатной.

 

Казалось бы, все просто, как учил нас великий Иофис. Но только на первый взгляд. Дьявол, как обычно, кроется в деталях.

 

Деталь 1: подготовка. Успех кристаллизации, как, впрочем, и любого другого процесса, зависит от качества подготовки. Тигель весит примерно 40 кг. Вольфрам – чертовски тяжелый металл, нагреватель весит столько же. Шихта – еще 20 кг. Все эти сокровища надо последовательно (сначала нагреватель, потом тигель, потом шихту) загрузить в бочку (вакуумную камеру) высотой 1,5 м и диаметром в 1 м.

 

При этом не дай бог (риски):

– стукнуть тигель или нагреватель о стенку камеры (разобьются);

– поставить тигель не по центру камеры (кристалл вырастет несимметрично);

– плохо промыть шихту (кристалл получится непрозрачным).

 

Шихту по технологии моют в спирте…

 

Шел 1983 г. Только что почившего Дорогого Леонида Ильича сменил Андропов, с ним пришли усиление производственной дисциплины, борьба с пьянством и пышные похороны в финале. За ним возникли Черненко, очередное подорожание спиртного и ставшее уже привычным катание на лафете. Потом Горбачев и сухой закон… Ну, в общем, вы поняли. Ацетон – неплохая замена спирту. Видимо, все это знали, поэтому нам выдавали молоко в пирамидках – за вредность. Бесплатно.

 

Деталь 2: нагрев и подгонка по температуре. Процедура занимает от суток до двух, в зависимости от массы кристалла. Важно получить расплав при температуре 2045–2047 °С. Меньше – произойдет взрывная кристаллизация, расплав застынет как попало. Больше – затравка расплавится, и начинай все по новой. Только 3 человека из 24 умели правильно подогнать температуру: Григорий Иванович, Михалыч и Валя Смирнов, маленький, сильно пьющий мужичонка. У него было какое-то невероятное чутье, при этом он определял температуру по цвету(!) расплава.

 

Деталь 3: затравление. Это самая сложная часть процесса. Нужно включить вращение штока, слегка коснуться затравкой подогнанного расплава и сразу же приподнять затравку примерно на 1 мм. В момент касания образуется мениск, после подъема затравки – капиллярное сужение. Операцию следует повторить 10–15 раз, чтобы в кристалле не воспроизвелись дефекты, которые (возможно) присутствуют в затравке. На сленге это называется «оттянуть шейку». Затравиться надо быстро, в течение 3–4 часов, потом испаряющийся вольфрам запылит затравку и смотровое окно, ничего не получится – начинай все сначала. Проводится операция из положения полулежа (животом на крышке горячей бочки). Правая рука – на рукоятке опускания/подъема штока. В левой руке держат затемненное стеклышко-светофильтр. Глаз – в смотровое окошко. В поле зрения – ярко-красный расплав и чуть светлее – мениск между расплавом и затравкой. Поначалу вообще ничего не видишь, потом глаз привыкает.

Операцию умели делать два человека – Григорий Иванович и Облезов.

 

Деталь 4: рост. Относительно простой этап. Программируемое устройство плавно снижает температуру в камере с 2045 до 2039 °С за 3–5 суток. В середине процесса отключают вращение штока.

 

Деталь 5: отжиг. То же устройство медленно снижает температуру сначала до 1800 °С за 3 суток и затем, за следующие 3–5 суток, – до комнатной.

 

Таким образом, весь процесс роста занимал чуть больше двух недель. И был непрерывным. Аппаратчики работали круглосуточно в 3 смены.

 

Готовый кристалл выглядит примерно так. Обратите внимание на фото – затравка черная от испарившегося и осевшего на ней вольфрама.

Главными рисками для технологического процесса были:

 

– внезапное отключение электричества (Мосэнерго);

– отключение воды (Мосводоканал);

– поломка оборудования в процессе роста и отжига.

 

С первым бороться было невозможно.

 

На случай отключения воды была резервная система оборотного водоснабжения.

 

При поломках требовалась немедленная эскалация в режиме 24×7. Дежурный аппаратчик звонил среди ночи, чтобы доложить о проблеме.

 

В те годы сотовой связи не было, а проводные телефоны были не у всех. У меня, например, не было. Поэтому дежурный аппаратчик звонил моему соседу, мяснику Вите, в глубокой ночи. Витя, матерясь, как есть, в семейных трусах, спускался на этаж и барабанил мне в дверь. Я (в таких же трусах) плелся к нему и пытался уяснить суть проблемы. Это было непросто, грамотных спецов было 2,5 человека – Михалыч (1), Самсоныч (1) и Валя Смирнов (0,5). Первые двое были, по моим представлениям, глубокими стариками, т.е. за 50, и не любили ночных смен. Валя понимал процесс, был невнятен и косноязычен, но с удовольствием работал по ночам. Для упрощения коммуникации мы с ним разработали систему оповещения по кодовому слову.

 

Коды были незамысловатыми и понятными:

  • «Не текеть»: авария со стороны Мосводоканала – переход на оборотное водоснабжение.
  • «Моргает красным»: отрубился форвакуумник – перекрыть откачку, в темпе заменить насос.
  • «Хня какая-то»: проблема непонятна – одеться, поймать такси, срочно ехать разбираться.
  • «Ен утоп»: кристалл оторвался, утонул в расплаве – отключить нагрев, с утра начать по новой.
  • «…ц»: отключение по линии Мосэнерго – с утра все по новой, плюс чистка сгоревшего диффузионника, плюс замена окислившихся экранов и нагревателя.

 

Похоже на сервисный центр, как полагаете?

Процесс 5. Мотивирование, компенсации и соцпакет

Главным мотивирующим фактором была зарплата. У меня она была хорошая, но маленькая – 120 руб./месяц. После удержания НДФЛ, налога на бездетность (в народе – членский взнос), профсоюзных и комсомольских взносов у меня оставалось 97 рублей.

 

Вторым фактором была ежеквартальная премия при условии выполнения плана.

 

Еще были редкие выплаты за рацпредложения, доску почета и разнообразные соревнования. Мне запомнилась премия в 25 руб. за лучшие соцобязательства. Дело было так: меня вызвал Григорий Иванович и сказал, что надо поучаствовать в конкурсе на лучшие социалистические обязательства. Я заупирался: мол, бестолковая потеря времени, ничего выдающегося пообещать не могу, все равно не сделаю.

 

Григорий Иванович вздохнул и сказал:

 

– Чудак ты, Саня… на букву «эм»! Я ж тебе ясно говорю, конкурс обязательств! Про «сделаю» вопрос не стоит, понял?

 

Я понял. И в темпе наобязался вырастить аж 10 кристаллов в следующем месяце. Григорий Иванович посмотрел, задумчиво потеребил бородку и сказал:

 

– Ну, это ты того... загнул, совесть надо иметь!

 

После чего подумал, исправил 10 на 5 и куда-то унес мою писульку. Каково же было мое изумление, когда я оказался победителем! Хотя все знали, что даже два кристалла в месяц – удача. К победе немедленно примазалась Наташка Капустина, пообещав впаять все стекла из моих 5 кристаллов в свои оправки из какого-то хитрого сплава. 25 премиальных рублей мы честно разделили пополам, предварительно отслюнив 5 рублей на покупку двух тортов «Птичье молоко» в отдел, дабы подсластить горечь поражения коллегам, которые наврали скромнее нас.

 

Спирт. Магическая жидкость, не менее ценная, чем зарплата. Универсальный эквивалент денег. За 200 мл, например, можно было разжиться у наладчиков плоской фляжкой для заднего кармана. За 250 – ею же с выдавленным гербом, звездой, черепом и т.д. Незаменимая вещь – для тех, кто понимает, конечно…

 

Пара литров жидкости обменивалась на мечту любого автолюбителя – вечный глушитель из нержавейки. Спирт получал Григорий Иванович и честно делился.

 

Еще было молоко за вредность, бесплатный хлеб и горчица в столовке. Сама столовка была чудовищной, но можно было намазать хлеб горчицей и запить его молоком. Целый обед на халяву!

 

Из социальных благ были доступны профсоюзные путевки с серьезной скидкой и пионерский лагерь для детей за символические 15 рублей за смену.

 

За работу в субботу и воскресение полагалось 3 отгула. Проработав месяц без выходных, можно было на 2 недели уйти в отгулы, практически в отпуск. За одним исключением: в отгулах ты считался как бы на работе, поэтому все равно надо было реагировать на «не текеть» и другие ключевые слова.

Процесс 6. Оптимизация затрат

Основным ресурсом для оптимизации затрат отдела был все тот же этиловый спирт. Его отпускная цена для завода составляла 1 руб. 24 коп. за литр. Тот же литр обменивался на 5 готовых затравок, или 4 ремонта нагревателя, или 2 замены молибденовых экранов – список можно продолжить, он бесконечен. Тарифы указаны с учетом стоимости материалов.

 

Вторым ресурсом можно назвать аутсорсинг. Своего спеца по электронике на заводе не было. При отказе программируемого устройства или тиристорных выпрямителей Григорий Иванович звонил стороннему специалисту – Жене Радченко. Женя приезжал и за пару часов приводил хозяйство в порядок. Не знаю, как Григорий Иванович с ним рассчитывался, но думаю, что без магической жидкости не обходилось.

Процесс 7. Инциденты, разбор и реагирование

Мне запомнились 3 случая. Два первых я создал своими руками, третий случился при моем соучастии.

 

1.      Вот дебил!

 

Еще будучи «зеленым» и «чайником», я лежал пузом на бочке, пытаясь затравиться. Дело было к концу рабочего дня, я понимал, что не успеваю, планы на вечер летят к чертям, и тихо стервенел, глядя в смотровое окошко. Со мной дежурила аппаратчица Вера Лихоманова, женщина монументальной наружности типа Колхозницы, изваянной Мухиной, и примерно таких же габаритов. У Веры было два достоинства – выдающийся (в буквальном смысле) профиль и исполнительность. Вера любила музыку, она громко включала радио, стояла за спиной и шумно дышала. Вот и сейчас неведомый мне козлик бодро блажил про плохой барабан и бога-барабанщика…

 

Песня раздражала чудовищно, по спине от объятий с бочкой стекали крупные капли пота, замыленный глаз уже почти не видел. Хотелось сорвать на ком-то злость, и я не оборачиваясь рявкнул Вере: «Да выключи ты к …ням эту шарманку и не стой тут монументом!». Вера сказала: «Есть!», переместилась и немедленно выключила форвакуумник. Привычный перестук насоса оборвался. Пока я соображал, что произошло (раздражающий звук остался, а привычный исчез), в диффузионник подсосало атмосферу. Процесс умер, так и не начавшись. В это время на участок зашел Григорий Иванович, уже одетый для отбытия домой. Посмотрел на меня, потом на установку. Я развел руками. Григорий Иванович вздохнул, потом молча снял пальто, пиджак, напялил грязный сменный халат и кивнул мне в сторону насоса. Еще 4 часа мы снимали насос, разбирали его, сливали черное масло, отдирали наждачкой запекшиеся корки, меняли масло, собирали установку обратно и отмывались ацетоном. В 21:00 поднялись в отдел, развели 200 мл и жахнули практически молча. Закурили.

 

– У Лешки (племянника) сегодня день рождения… – грустно сказал Григорий Иванович.

 

Ответить мне было нечего.

2.      Хотел как лучше!

 

В отдел поступил заказ на крупногабаритный рубин для лазера. Рубин от сапфира отличается наличием в составе кристалла ионов хрома (3+). Для введения хрома в шихту нужен химически чистый оксид хрома, которого (естественно) не было складе. Зато (неожиданно) был бихромат аммония. Задачка получения из бихромата аммония оксида хрома любому химику представляется детской.

 

Все вы видели фокус под названием «вулкан». В черную кучку бихромата аммония вставляют магниевую стружку и поджигают ее. Из вершины кучки начинает вылезать отвратительного вида зеленый пепел (это и есть оксид хрома 3+) и летят искры. Похоже на извержение вулкана. Именно эту операцию я и осуществил под тягой, стоявшей на участке. По всем правилам, как учили. Не учел одного: под этой же тягой постоянно пилили кристаллы, заливая зону распила маслом для охлаждения и смазки. Все трубы в тяге заросли пылью, смешанной с маслом. Поэтому при попадании в вытяжную трубу первых искр от «вулкана» раздался странный звук «чпок!», как будто открыли бутылку шампанского объемом литров 500. Потом из трубы полыхнуло пламя, и звук сменился на звонкое «уууууууу!». Через пару минут горели все тяги в огромном цехе, еще через минуту отключилось питание. Пожар локализовали через 10 минут, перекрыв все выходы тяг. Еще через полчаса на участок явилась делегация в составе главного инженера, инженера по ТБ (имя не помню, все звали Михалычем), начальника отдела и прочих заинтересованных лиц. Наум Абрамович Иофис, увидев меня, грустно вопросил присутствующих:

 

– Говорил я вам, что этот двоечник завод угондошит? Дождались, …ь!

 

При дальнейшем разборе полетов Наум неожиданно похвалил меня за правильную идею и вставил клизму на полведра скипидара с патефонными иголками инженеру по ТБ – за запущенность вытяжной системы.

3.      Спешка хороша при ловле блох и при поносе

 

Накануне 8 марта мне до зарезу понадобился новый наконечник для штока. Были большие и разгульные планы на майские праздники, надо было подсобрать отгулов. Для этого нужно было запустить кристаллизацию сразу после мартовских праздников, времени было в обрез. Я пошел к Григорию Ивановичу и запросил 200 мл магической жидкости. Григорий Иванович пытался меня урезонить: мол, праздник же, никто уже не работает. Потом пожал плечами и все же налил фляжку. Я пошел в механический цех к токарям. Они уже вовсю праздновали и на предложение сделать наконечник отреагировали вяло. Зато возбудился слесарь Вова Акиньшин. Видимо, общий предпраздничный настрой обошел его стороной. Вова посмотрел мою деталюшку и бодро сказал: «Говно вопрос!». Мы обменялись фляжками – моя полная перекочевала в карман к Вове, а его пустая в мой. Он крикнул токарю Толе Панкратову: «Толян, я на твоем агрегате Саньке резьбу нарежу?». Толя приподнял голову на звук, открыл глаза и уронил голову обратно.

 

Вова решил, что это утвердительный кивок, и включил станок. Он бодро прогнал резец по наружной стороне болванки, прорезал дырку в торце и приступил к нарезке внутренней резьбы на наконечнике. Внутренний диаметр заготовки был около 20 мм.

 

Резьба нарезалась идеально. Вова вывел резец из готовой болванки, остановил подачу масла в зону резки и гордо сказал мне:

 

– Понял, как надо! Я ж токарем три года оттрубил!

 

Шпиндель станка продолжал вращаться.

 

Из середины болванки неэстетично торчал хвостик от длинной спиралевидной стружки, образовавшейся в процессе нарезания резьбы. Хвостик резал глаз и мешал ощущению красиво исполненной работы. Вова попытался подцепить стружку пальцем. Его палец, похожий на сардельку, по резьбе и по маслу (буквально) самопроизвольно медленно и печально ввинтился внутрь наконечника (диаметры совпали), тупая механическая мощь станка вывернула палец на 360° в соответствии с законами физики. Вова заорал и шлепнул левой рукой по красной груше аварийного отключения. Немая сцена – все замерли. Потом палец извлекли, Вову увели в медпункт, перевязали и наложили шину. Где-то в процессе санобработки Вова оприходовал заработанную кровью фляжку и вернулся в цех с лицом интенсивно-красного цвета и блуждающей улыбкой на пухлых губах. Там уже собрались начальник цеха, мастер участка, бригадир токарей и все тот же инженер по ТБ. Слава богу, Наума не было.

 

Те, кто работал на производстве, наверняка знают, что такое производственная травма. Это акт по форме Н1 в трех экземплярах, бесконечная писанина и разборки… На лицах присутствующих уже отражалось предвкушение этого букета удовольствий. Кроме того, все присутствующие тоже успели поучаствовать в предпраздничных хлопотах, поэтому были возбуждены и агрессивны. Инженер по ТБ, уже опросивший мирно дремавшего Толика Панкратова на предмет «какого …я этот …б твой …й станок включил???», подскочил к Вове и заорал:

 

– Ты …й …с! Какого …я на панкратовском станке делал???

 

Вова улыбнулся и неожиданно спокойно ответил:

 

– Дык, резьбу ж точил! Саньке надо, кристаллизация у него срочная, поэл! А Панкрат в зюзю. Выручать надо ИТР, они ж рукожопые все…».

 

Присутствующие ошалело замерли. Никто не ожидал от Вовы столь здравого и производственно-мотивированного анализа причины инцидента. Инженер по ТБ, предвкушая очередную клизму, зло сказал:

 

– Показывай, как все было, …к, буду акт составлять!

 

Вова включил станок.

 

Шпиндель возобновил вращение.

 

Инженер по ТБ строго спросил: «Нуууу?».

 

Вова сказал: «Во!» и показал пальцем на стружку. Она почти вывалилась из отверстия и свисала до половины. Мой наконечник, стружка и шпиндель были обильно сбрызнуты маслом, Вовиной кровью и выглядели отвратительно.

 

Инженер по ТБ оказался ценителем прекрасного. Он тоже понял, что стружка портит совершенство картины. Со словами «Вот же придурки!» он протянул руку в попытке снять злополучную стружку. Вова открыл было рот, потом закрыл и заинтересованно уставился на инженера, палец которого, примерно такого же размера, как и у Вовы, уже коснулся критической точки. Миг – и инженерский палец мягко всосался в отверстие и начал проворачиваться… Вова отреагировал мгновенно – врезал по груше, остановив станок, подбоченился и вежливо осведомился у скрючившегося от боли инженера:

 

– Михалыч, я чет не понял про …ка? Лучше подумай, чем ты теперь будешь акты писать, Достоевский?

 

Снова немая сцена. Потом – гомерический хохот всех присутствующих, включая инженера по ТБ. Мы ржали долго, до слез и соплей. Останавливались, чтобы перевести дыхание, вынуть инженерский палец, забинтовать его, посадить инженера на табуреточку, и снова ржали.

 

Завод – это маленький мирок, новости разносятся мгновенно. Посмотреть на двух клоунов с одинаково забинтованными пальцами собрались все, кто еще мог ходить в этот предпраздничный день. Я никогда не забуду выражение лица Григория Ивановича, когда он смотрел на меня, слушая пересказ событий…

Это было…

 

За первый год работы на заводе я стал настоящим ростовиком, не по диплому, а по профессии. Выполнение плана (и квартальная премия) стало привычным и повседневным делом. Еще через полтора года я получил предложение перейти на другую работу, не связанную с ростом, которое не смог отклонить.

 

С тех пор прошло более 30 лет. О том, какие уроки я извлек из описанных инцидентов, проще судить вам самим, поскольку вы ежедневно сталкиваетесь с результатами нашей административной деятельности. Завод «Эмитрон» прекратил свое существование в период всеобщей приватизации. Установки «Гном» и «Икар», на которых мы растили кристаллы, давно проданы на металлолом, в зданиях завода на пересечении Севастопольского и Нахимовского проспектов теперь строительный рынок.

 

Изделия из лейкоспфира выглядят так:

Завод производил их во множестве, любых форм и размеров. Тогда еще не было роснанов, ростехов и их сотрудников-нанонистов, которых научили превращать бюджетные деньги в полузабытые технологии 40-летней свежести. Вот картинка с недавней выставки достижений имени Роснано.

Анатолий Борисович с удивлением смотрит на кристалл лейкосапфира, выращенный его сотрудниками. Говорят, весом в 300 кг. Трудно судить по фотографии, возможно, разноудаленные планы ломают представление о реальном размере. Но, я бы сказал, 120–150 кг. Однако не в этом дело: кристалл-то мутный! Даже на фото видно, что нижняя часть непрозрачна. Стыдно и неприлично такое выставлять на публику, воспитанный ростовик брак никому не показывает. А что касается размеров – да, они имеют значение. Если бы в 1983-м «Эмитрону» выдали 0,5% от бюджета Роснано, мы бы и полтонны вытянули с оптическим качеством! Правда же, не вру, Григорий Иванович?

Уведомления об обновлении тем – в вашей почте

Спасибо!
Вы подписались на обновления наших статей
Предложить
авторский материал





    Спасибо!
    Вы подписались на обновления наших статей
    Подписаться
    на тему







      Спасибо!
      Вы подписались на обновления наших статей
      Оформить
      подписку на журнал







        Спасибо!
        Вы подписались на обновления наших статей
        Оформить
        подписку на новости







          Спасибо!
          Вы подписались на обновления наших статей
          Задать вопрос
          редактору








            Оставить заявку

            Мы всегда рады ответить на любые Ваши вопросы

            * Обязательные поля для заполнения

            Спасибо!

            Благодарим за обращение. Ваша заявка принята

            Наш специалист свяжется с Вами в течение рабочего дня